Отмеченная особенность позволяет объяснить совместное использование 8 и 9 для обозначения восьмидневной недели. Как видно из мифа, кольцо Одина Драупнир каждую девятую ночь приносит восемь себе подобных. Возможно, неделя соотносится с обычаем Одина ездить на восьминогом жеребце Слейпнире.

В Скандинавских странах числа 8 и 9 обладают дополнительным значением благодаря долгой зиме, состоящей из восьми или девяти месяцев. Значение неизвестно в более южных странах. Геринг и Голтер объяснили это тем, что в течение девяти месяцев на Крайнем Севере море сковано льдом и дуют зимние штормовые ветры.

Конфликт жары и холода доминирует в мифологии Эдды, как и во всех первичных мифах, основой для многих самых знаменитых из них стал цикл о плодородии. В Lokasenna (Loki’s flyting, Loki’s wrangling, Loki’s quarrel) рассказывается, как Локки оставался в течение восьми зим под землей, доил коров в обличье женщины и даже рождал детей.

Геринг интерпретирует Локки как подземный огонь, рассматривая как женское начало и производителя растительности в теплое время. Восемь зим являются восьмью зимними месяцами, когда правит мороз и тепло отступает внутрь земли. Тогда коровы — источники тепла.

Толкование воплощено в «Песни о Триме», где ледяной великан Трим похитил волшебный молот Тора и спрятал его в восьми милях под землей. Как замечает Геринг, из-за этого зимой не случаются грозы. Более того, молот не возвращается, пока Триму не отдают в жены богиню весны Фрейю.

В варианте северного мифа о Прозерпине речь о расхождениях, возникших во время свадьбы бога моря Ньорда и великанши Скальди, богини снежных склонов. Скальди хотела жить в Тримхейме, горном царстве ее отца. Ньорд предпочитал обитать в Ноатуне, на морском берегу. Пришли к соглашению, что станут жить по девять дней в Тримхейме и три в Ноатуне. Спустившись с гор в Ноатун, Ньорд сказал:

В течение трех летних месяцев богиня снежных склонов чувствовала себя так же не в себе, как покровитель моря в течение зимы.

9 предпочитали 8 как символу зимнего периода, возможно, потому, что море оставалось скованным в течение девяти месяцев, но, скорее всего, это совпадало с периодом беременности у женщины.

Благодаря подсчету человеческая и растительная жизнь оставались скрытыми в течение одного и того же периода времени. Подобное деление года, возможно, также предпочиталось благодаря наличию в нем важнейшего числа 3. О значимости подобного суждения можно говорить благодаря числу валькирий, которое иногда обозначается 3, иногда 9, в ряде случае как трижды 9.

Даже Один мог страдать в течение этих девяти месяцев. Чтобы постичь силу рун, он девять суток провисел на стволе ясеня Иггдрасиля, прибитый к нему собственным копьем Гунгнир:

У корней Мирового дерева находятся девять миров. Нифльхель — «темный ад», «где обитают умершие». Адам из Бремена говорит о девятидневном празднике в Упсале, отмечавшемся каждые девять лет, считая его праздником плодородия. Ольрик подтверждает, что он случался на каждый девятый год, примерно во время равноденствия, и продолжался девять дней.

В Младшей Эдде говорится о другом мифе, связанном с праздником, о том, как Фрейр, брат Фрейи и обладатель схожих качеств, должен был ждать своей свадьбы с Гердой девять ночей. Хеймдалль, враг Локки, страж Асгарда (обители богов), родился от девяти великанш на краю мира, там, где встречаются море и земля. Предположительно тот же девятеричный цикл отражен в девяти шагах, которые сделал Тор, двигаясь против моря змей, чтобы быть побежденным («убитым») с приближением зимы.

Так, число 9 стало северным двойником южного магического числа 7, соединенным с плодородием, религией и магией. Кельтский жертвенный огонь разжигался 81 человеком, одновременно использовалось девять огнив. Число также связывалось с ритуалом белтейн, праздником костров (старый кельтский праздник, отмечается 1 мая по старому стилю разжиганием костров).

Острова Благоденствия управлялись девятью сестрами, первой из которых была Морген. Девять ведьм Глочестера упоминаются в сказании о Перидуре, девять драконов — в «Жизнеописании Мерлина». Девять врагов убил Беовульф. У Мерлина оказалось девять бардов. Один из самых известных каменных кругов имел в своем распоряжении девять девушек, возможно, соотносился с удивительным котлом Главы ада, кипящим благодаря дыханию девяти девушек.

Использование 9 и трижды 9 встречается в Мабиногионе более других целых чисел. В «Саге о Кухулине» это число упоминается в связи с плодородием. Конхобар отправил девять человек искать жену для Кухулина, в его доме имелось девять помещений (как и девять комнат Мирового дерева), каждое из них равнялось 30 футам.

Связь Конхобара с календарем основывалась на том, что именно он разделил день на три части. Известно, что ирландцы использовали слова nomaid или nomad, чтобы обозначить период времени, состоящий из девяти частей, само слово образовывали от noi, то есть «девять».

Тейлор не был знаком ни с одной системой подсчета с помощью 9, Вебстер утверждает, что свидетельство о существовании недель из девяти дней весьма туманно. Вывод: это девятый месяц, девятидневный период, общий для всех скандинавов.

И в цикле хроник Артура, и истории Готфрида Монмутского не уделяется особого внимания числу 9, однако в уэльской редакции оно явно присутствует. В «Книге Талиессина» (ок. 550) Утер Пендрагон претендует на «девятую часть могущества Артура».

Как 3, так и 9 часто встречаются в валлийских сказаниях о Куллохе и Олуэн, а также в «Черной книге из Кармартена». В «Куллох и Олуэн» говорится, что Кей мог бодрствовать в течение девяти ночей и девяти дней, копье Бедвира наносило при ударе девять ран. Чемберс связывает все сказанное с девятиночной неделей кельтов. Возможно, число 9 стало основой появления героев и фразы «девятидневное удивление».

Отметим неясность, связанную с происхождением и значением языческого 9 как яркого дневного света в сравнении с таинством ирландского пророчества, связанного с числом 50. В ирландском фольклоре, наряду с семью дюжинами и другими традиционными полными числами, появляется обычный образ 50 или «трижды пятидесяти», указывающий не только на огромную группу, но и верхнюю границу с отчетливыми традиционными коннотациями.

Кухулина любили трижды 50 королев, в «Путешествии Брана» его встретили трижды по 50 женщин. 50 девиц руководили его рождением, на его голове имелось 50 золотистых завитков. Третья девица, Казн, носит золотое ожерелье, на котором висит трижды по 50 цепей.

Трижды 50 женщин приветствуют Лоэга в Маг Мелл. Нейси и два его брата отправляются в Шотландию с трижды 50 воинами и т. д.

Вместе с другими полными числами, общими для десятичной традиции, выделение 50 представляется немного странным, особенно когда данное число использовалось как явная граница. 50 емкостей зерна, молока, масла и муки извлекались немидийцами у Фоморов. Вместе с большей данью он доходил до границ в 100 или 1000, как следовало ожидать, но трижды по 50 сотен коров, 350 сотен баранов, трижды по 50 сотен свиней.

50 никак даже приблизительно не приравнивалось к любому известному временному периоду или естественному явлению. Как часть десятичной системы, оно оказывалось полезным полным числом, однако вовсе не популярным среди христианских романов. В Церкви почиталось числом Пятидесятницы, Троицы, Троицына дня, отмечавшегося на 50-й день после Пасхи, но нет данных, что в бытовом отношении ирландцы относились к нему так же.

Только в одной мифологической традиции известно культовое число 50. Вавилонский солнечный бог Мардук был известен под 50 именами.

Вавилонские боги выстраивались в ряд в соответствии с составной десятичной и шестидесятеричной системами. Величайшего из богов Анну почитали благодаря основному числу 60. Второй по значению Мардук в конце Эпоса о творении определяется 50 именами.

Боги обозначили 50 имен Наниба [Мардука], имена 50 стали священными для него, так что даже во время Гудеа, правителя (энси) государства Лагаш в Южной Месопотамии, ему было посвящено 50 храмов, фактически каждый храм посвящался числу 50.

Повсеместно в кельтской мифологии признавался миф о солнечном герое. Если Нут мог вывести свой прототип от Ахилла, а Рис от Геракла, вполне вероятно, находил более ранних предков в Мардуке, совершившем свой цикл подвигов. Ведь кроме мифа о Кухулине вместе с его 50 локонами можно вспомнить фрагмент древневавилонской таблички: «Солнце с 50 ликами, поднявшееся оружие божества».

Каково бы ни было первоначальное значение числа 50, видно, оно не несет в себе ничего, кроме другого слабого намека мифологического указания, встречающегося в кельтском повествовании. Однажды в излюбленной форме, трижды по 50, он связался со 150 псалмами, делящимися аналогично.

В «Сказании о Бороме» Адамнан посылает клирика призвать к нему Финнахта, отказывающегося прийти, пока не закончит игру в шахматы, которой занят. Церковник возвращается к Адамнану с ответом. Святой отвечает: «Иди и скажи ему, что тем временем я спою 50 псалмов, среди которых есть один, отнимающий все у его детей и внуков и предающий забвению его имя в королевстве».

К тому времени, когда клирик вернулся с ответом, Финнахт начал новую партию. Адамнан спел другие 50 псалмов, один из которых укоротил его жизнь. В той же манере повторяются третьи 50, и один помешает Финнахту получить милость Господа.